Екатерина Немчинова
"Оркестр "Титаник" Христо Бойчева, Липецкий театр драмы им. Льва Толстого, реж. Сергей Бобровский
Наше существование – бег. От надвигающегося небытия в бытие, стремление как можно более прочно утвердить себя здесь и сейчас, потребность с кем-то или с чем-то отождествиться, иметь связь, входить в систему. Беспредельность, которую сулит смерть, пугает. Потому в нас так жадно стремление заглушить настойчивую дрожь небытия.
На малой сцене Липецкого театра драмы имени Льва Толстого – комик-драма «Оркестр Титаник» – постановка одноименной пьесы болгарского драматурга Христо Бойчева в режиссуре Сергея Бобровского. Спектакль – уже второй результат творческого союза драматурга и режиссера после «Полковника-птицы».
Здесь вновь зритель оказывается свидетелем событий, разворачивающихся на заброшенном и забытом островке, но уже не в психлечебнице в балканских горах, а на забытой железнодорожной станции, которая похожа на льдину, дрейфующую в бесконечности.
Доко, Мэто, Луко и Люба – четыре героя, четыре человека, четыре фрагмента единой общечеловеческой трагедии существования – вынужденности бежать от небытия. Все они бездомные неудачники – осколки, вывалившиеся из мозаики устроенной и благополучной жизни нормального общества и примкнувшие друг к другу, чтобы не исчезнуть, не раствориться в безразличии вселенной.
Команда. Именно так называют себя эти четверо бомжей, поселившихся на заброшенной станции. Они постоянно пьют и беспрестанно репетируют свою спецоперацию – кражу багажа с какого-нибудь проезжающего поезда. Их план предельно прост и блестяще отрепетирован: зайти с пустыми чемоданами, отвлечь внимание пассажиров и заменить свою ношу на чужую. Но это программа минимум. А главная цель – сесть на транзитный поезд и уехать на другую станцию, туда, где жизнь устроена и благополучна. Вот только ни один поезд на перроне не останавливается. Заброшенная станция давно вычеркнута из всех маршрутов следования, исключена из системы.
Над пьесой и спектаклем отчетливо витает дух экзистенциализма. Все как у Сёрена Кьеркегора: «Где я? Кто я? Как я пришел сюда? Что это за вещь, которая называется миром? Что это слово значит? Кто тот, кто заманил меня в бытие и теперь покидает меня здесь? Кто я? Как я пришел в этот мир? Почему со мной не посоветовались, почему не познакомили с его манерами и обычаями, но всунули в ряд, как будто я был куплен «продавцом душ»?»…
Еще более звучание этих интонаций усиливает визуальный ряд. Сценография предельно лаконична, серый цвет потертого сценического задника с брезентовыми шторами-занавесом создает напряженное предгрозовое ощущение. Единственные вещественные атрибуты – чемоданы, сумки и большой сундук, в котором из поезда выбрасывают Хари. Именно этому, обитому кожей с логотипом Ив Сен-Лоран, ящику предназначено сыграть одну из ключевых символических ролей – стать своего рода порталом из бытия в небытие.
Всего лишь творец иллюзий?
Хари – центральный, самый емкий и неоднозначный персонаж в спектакле. Алкоголик, выброшенный на перрон заброшенной станции в сундуке, он является абсурдной, на первый взгляд, метафорой посланника свыше. Хари наделен для этого всеми атрибутами. Он бессмертен, так как его не убивает нож, вонзенный Мэто в его живот. Он демонстрирует чудо: сначала совершенно ниоткуда возникают вареное, сырое и тухлое яйца, затем все герои оказываются способными играть на инструментах и петь песню на немецком. По воле Хари сбывается мечта – на заброшенную станцию приходит и останавливается поезд, который так долго ждут ее обитатели. В финале Хари раскрывает высший смысл истины, когда по очереди приглашает всех героев, кроме Мэто, не желающего ничего знать, в свой сундук. И, наконец, он всесилен, ведь по его воле исчезают все, кроме Доко, избранного им самим «увидеть все до конца». Тем самым, Бог или Высший Абсолют персонифицируется, чтобы те, кому он будет явлен, смогли воспринять и услышать его, поверить в то, что он им сообщит.
Хари называет себя шоуменом, который творит иллюзии. Он дирижер утонувшего оркестра «Титаник», продолжавшего играть, пока судно шло ко дну. Благодаря этому иносказанию удается избежать пафоса в трактовке образа Творца. И, тем не менее, ссылка на него остается очевидной.
Эмин Мамедов в роли Хари создает эмоционально сочный образ, ему удается концентрировать на себе внимание и персонажей, и зрителей, так как он постоянно перемещается, делает различные трюки, резко меняет интонацию речи и держит всех в напряжении неизвестности. Потрепанный, с грубой щетиной на лице и хриплым, немного шипящим голосом, внешне Хари никак не соотносится с высоким планом высказываемых им мыслей. Но это противоречие внешнего и внутреннего лишь еще больше заставляет задуматься над глубиной его фраз.
Девчонка без головы
Единственный женский персонаж в спектакле – «беременная молодуха из захолустья» Люба. На ней нарочито кричащая, поношенная одежда – ярко-розовое платье с пышной юбкой из фатина, берет с цветами и вуалью, вязаные митенки на руках и ботинки с розовой шнуровкой, обклеенные множеством страз. Весь образ явно выдержан в модной японской стилистике долли-кей. Только героиня не миленькая девочка-кукла. Инфантильная и интеллектуально недоразвитая она все еще ребенок.
Прототип образа Любы, пьющей и общедоступной девчонки «без головы», легко реконструировать: недолюбленная, с малолетства заброшенная родителями, она с раннего возраста вынуждена была обеспечивать себя сама. Ничего не умея, она выбрала самый легкий из возможных путей, но, отдаваясь телесно, искала не столько денег, сколько заботы и любви. Все произносимые Любой реплики выдают ее главное стремление – быть любимой. И трагедия героини – в фатальной невозможности найти любовь.
Бобровский удачно обыгрывает факт беременности Любы, имитируя живот рюкзаком. Это очень точный знак, выражающий ее отношение к своему положению как к временно обременяющей ноше, которую необходимо выносить, но, как только станет возможным, просто можно сбросить.
Анастасия Абаева играет импульсивно и дерганно. Героиня постоянно задирает юбку и подает эротические сигналы. Все ее манеры – это вызов, стремление одновременно спровоцировать окружающих, чтобы они обратили не нее внимание, и продемонстрировать безразличие к их мнению о самой себе. Специфическая, узнаваемая манера Анастасии говорить, в некоторых случаях мешающая, здесь оказывается очень кстати. Анастасии Абаевой удается создать выразительный и точный образ и, вместе с тем, привнести в роль нотки, вызывающие сострадание к судьбе ее героини – в сущности, так и не повзрослевшей девочки, которой не хватило внимания и заботы, чтобы раскрылось ее первородное женское предназначение.
Вне системы
Щуплый, словно засыхающий старичок Луко – бывший начальник ныне заброшенной железнодорожной станции в исполнении актера Владимира Аврааменко – отсылает к образу уходящего советского поколения. Трагедия этого персонажа состоит в том, что он привык находиться в системе, служил ей всю свою жизнь, но однажды стал не нужен. Выброшенный из системы, он ностальгирует и желает вновь в нее вернуться. Но, вместе с тем, страдание и боль позволяют ему взглянуть на систему со стороны и увидеть в ее замкнутой самодостаточности бессмысленность и абсурд. Он задается вопросом: «Зачем возить песок взад и вперед. Если задуматься – нет смысла…» Войлочные боты и шерстяные носки символизируют старость, шорты и майка, скрывающиеся под железнодорожной шинелью, показывают зрителю Луко-мальчика. Вся жизнь этого героя была связана с железной дорогой. Он служил этой системе с юных лет, и даже когда выпал из нее, продолжает жить по ее законам, потому что иначе не умеет. Он непрестанно ждет свой поезд, который возьмет его обратно и увезет туда, где он вновь станет нужен.
Прагматик до конца
Персонаж Мэто, на первый взгляд, менее всех заслуживает участи бомжа. Он музыкант, образован и даже талантлив, его жизнь была устроена и, казалось, сулила дальнейший успех. Но он нарушил правила системы, по-видимому, совершив убийство своей возлюбленной, и теперь вынужден скрываться. И даже в таких обстоятельствах Мэто не теряет позитивного настроя: берет на себя роль менеджера этого бомж-бэнда – режиссирует операцию кражи багажа – за бутылку в день.
При этом его индивидуалистический прагматизм достигает ужасающих размеров. Мэто «убивает» выброшенного на их станции Хари, только потому что на нем хорошие ботинки. Убийство для него не грехопадение, а заповеди всего лишь помеха в утверждении своего «Я» в этом мире.
Герой Вячеслава Болдырева предприимчив, инициативен, обаятелен, он не сдается и пытается даже в таких трудных обстоятельствах найти выход и возможность извлечь выгоду. Мэто оказывается прагматиком до конца, веря только в себя. И, входя в сундук, который сулит исчезновение, до последнего момента подвергает его мистические возможности сомнению. Перед этим он берет с собой статуэтку – видимо, то, чем он больше всего дорожит и гордится. Но после того как секунды ожидания исчезновения истекают, и крышка сундука открывается, в нем от Мэто остается одна лишь эта статуэтка. Замечательная метафора! В контексте вечности прагматика нашего временного существования оказывается несостоятельной.
Избранный
В начале спектакля Доко предстает как самый немногословный и бесполезный персонаж. Он только пьет, кричит и спит, а когда трезвеет, становится неуправляемо агрессивным. Поэтому Луко должен следить за тем, чтобы быть всегда пьяным. Но расстановка акцентов меняется, когда Хари внезапно объявляет его «избранным» увидеть представление, которое он намерен показать бомжам на заброшенной станции, до конца. С этого момента начинается эволюция Доко и, в конце концов, он предстает как самый душевный и трогательный персонаж. Именно он, Доко Доков, оказывается самым искренним, способным любить и верить. Быть может, именно поэтому Хари намекает на его «величие».
Медведица Линка, с которой Доко бродил по миру, была его единственной крепкой связью, которая придавала смысл его существованию, помогала избежать вселенского одиночества, на которое обречен человек. Смерть медведицы оборвала эту единственную нить, и ему оставалось лишь одно – забыться.
Владимир Борисов очень точно выражает всю гамму эмоций меняющегося настроения этого героя. Сначала боль и злобу от невыносимости потери единственного близкого существа – медведицы Линки, затем – удивление и воодушевление, когда она вдруг материализуется, чтобы вручить ему билеты на поезд мечты, который он со своими соседями-бомжами так долго ждет, и, наконец, растерянность и тоску одиночества, которое наступает, когда все, кто был с ним рядом, исчезают.
Самый бессмысленный вначале Доко оказывается избранным, чтобы выразить главный смысл случившейся с героями иллюзии: жизнь – это представление, которое существует, пока происходит наше движение из бытия в небытие.
В конце Доко остается один, он надевает на себя ошейник Линки и приковывает себя цепью к единственному, с чем может соотнестись – к таинственному сундуку, который является гранью между бытием и небытием. Его держала в этом мире медведица, а теперь он изо всех сил удерживает медведицу в себе.
Екатерина Немчинова - кандидат философских наук, главный редактор газеты "Со-кольские огни", Липецк.