В сентябре стартовал театральный сезон. Однако, вопреки ожиданиям, труппа Липецкого государственного академического театра начала очередной творческий цикл не с премьеры. На прошлой неделе липецкие театралы получили наконец свежий кусок новоиспечённого драматургического пирога. 4 октября на сцене впервые показали спектакль по пьесе Андрея Иванова «Божьи одуванчики»

Художественный руководитель Липецкого академического театра Сергей Бобровский решил отдаться экспериментам на малой сцене, готовя к премьере новую постановку. А основную сцену «оккупировал» Николай Чебыкин, который известен своей приверженностью к современному драматургическому языку. Разделение сил вполне адекватное и справедливое: если от Бобровского ждут чего-то весомого, серьёзного и классического, то прерогатива Чебыкина – лёгкие, зачастую комедийные спектакли в стиле модерн. Ожиданий поклонников Николай Петрович не обманул. Ну или почти не обманул.

Когда мы прибыли на финальный прогон, то застали в зале кипучую деятельность: шли последние приготовления к началу действа. Туда-сюда сновали озабоченные работники сцены, осветители, исполнители ролей…

– Хорошо, если бы зрители приходили и видели всю нашу творческую кухню, перекатывание декораций, настройку света… Можно было бы даже отдельные билеты для желающих продавать – иногда изнутри посмотреть даже интереснее, – улыбается Чебыкин.

Но спектакль «Божьи одуванчики» – явно не тот случай. Интересно смотреть именно на взаимоотношения персонажей друг с другом, а также с катающимися на колёсиках то ли стенами, то ли шкафами… Вообще взаимоотношения эти – условны. Что между героями, что между декорациями. Вещь получилась по настроению очень осенней, зыбкой, как первая ночная ледяная корка на луже от вчерашнего дождя. И, несмотря на вроде бы комедийный жанр, она оставляет ощущение одиночества, ненужности, бренности. Декорации двигаются, как двигается стрелка часов жизни человека, а сам он топчется на месте, хватаясь руками за воздух в бесплодных попытках поймать незримого журавля и не в силах сам взлететь с одним крылом. Однокрылые мы все, как следует из пьесы «Божьи одуванчики». Ведь без второй половинки у нас нет и второго крыла. А человек всё равно остаётся один, значит, и половинка эта мнимая – лишь иллюзия. Иллюзия, создаваемая неким беспристрастным агентом из брачного бюро. Собственно, сюжет и повествует о том, как две немолодые уже сестры в исполнении народной артистки Ольги Овчинниковой и заслуженной артистки Елены Подрез ищут (ищут ли?) себе спутников. Для них поиск – не способ устроиться, но способ существовать, способ уловить биение своего собственного сердца, поговорить не только с текущим краном в кухне, но попробовать обрести общий язык с другой человеческой душой.

– «Божьи одуванчики» – весьма точное название для пьесы, – рассуждает режиссёр постановки Николай Чебыкин. – Одуванчики – это герои повествования, они не укоренены. Текстов я читаю много, манера Андрея Иванова мне показалась симпатичной. Да плюс к тому я подыскивал подходящий материал для бенефиса нашей замечательной актрисы Елены Подрез, отпраздновавшей в нынешнем году свой 60-летний юбилей. Для неё я сразу увидел в этой вещи роль. Она замечательная артистка, острохарактерная. Ей доступна большая амплитуда образов. Она статная, красивая, ей подходят разные платья – от телогрейки до кринолина. Она словно впитывает – режиссёра, художника. Она готова примерить любую ситуацию и любой наряд на себя. Уверен, что у неё многое ещё впереди. Елена Борисовна относится к тому разряду актрис, которых всегда приятно занять в спектакле – она всегда «кстати».

– Николай Петрович, пьеса вроде бы и комедийная, но в вашей интерпретации – не совсем…

– В «Божьих одуванчиках» смешалось много жанров. От мелодрамы до цирка. В своё время Николай Павлович Акимов – художественный руководитель Ленинградского театра комедии – на упрёки в легковесности комедии как жанра ответил так: «Я понял, что комедия никому не нужна, кроме зрителя». Я в своей работе над спектаклем исходил только из этого принципа. Мы считаем себя серьёзной труппой, у нас довольно серьёзные задачи. По молодости и я считал, что функция драматургии – «пробуждать», «поднимать», «заставлять»… Сейчас понимаю, что всё хорошо в меру. Людей надо и развлекать тоже. Жизнь и так сложная; зачем же превращать поход в храм Мельпомены в ещё одно непосильное испытание? К тому же в России сильные комедийные и сатирические традиции. Гоголь не смешно разве писал? А Чехов? А Островский – обхохочешься! Потом что-то ушло, от театра стали требовать педагогического, поучительного воздействия. И элемент шоу (в хорошем смысле) свели на «нет». В 50-е и 60-е годы было откровенно скучно. Как в американском кино: сказаны буквально три фразы, а ты уже понимаешь, что будет дальше и чем дело кончится. Свою же задачу я вижу в том, чтобы максимально раскрыть юмор, запрограммированный в тексте, «зашитый» в ситуациях.