Сергей Александрович, почему Вы сами взялись за инсценировку чеховской «Дуэли»?

Это очень увлекательно! Мне доставляет огромную радость процесс создания общей композиции спектакля, поиск интонации для каждой сцены, принцип сцепления фраз и так далее.

Вам Ваша инсценировка «Дуэли» нравится?

А если я Вас спрошу, нравится ли Вам Ваш вопрос? Вот, вот - Вы не можете быстро ответить…

Нормальный вопрос…

А мне так ответить сложно. Я написал три законченных варианта инсценировки – взял последний, и сам не уверен, что сделал правильно.

Почему последний?

Он менее агрессивный, чем первый, и менее лиричен, чем второй. На оставшиеся варианты у меня нет артистов и нет технической базы.

А чуть подробнее?

Композиция первого предполагает почти монолог. Точнее, два монолога. Очень сумрачный, экспрессивный, синкопированный, с перепадами «температуры» героев – неврастеника Лаевского и его антагониста Фон Корена. Их голоса переплетаются с голосами других героев – Самойленко, Надежды Федоровны, Дьякона и других. Все это происходит как бы за секунду до выстрела. Выстрел гармонизирует всю ситуацию.

А какова композиция второго?

Это развернутые сцены с деталировкой и проработкой. Очень подробные сцены, в духе Островского и Тургенева. И в каждой из них обязательно присутствует пейзаж. Природа как действующее лицо. Дорогая для меня тема. Но этот вариант ближе к киносценарию.

Вы выбрали последний - «Дуэль». Драматические эскизы». Что это значит?

Я честно говорю зрителю, что оставил за собой возможность «дописать» спектакль. Это как рабочий эскиз. Хочу проверить на деле, какие сцены пойдут – оставить, а менее нужные – убрать, подчистить или дополнить.

Спектакль будет идти уже второй сезон. Вы уже что-то меняли в нем?

Еще не менял. Вечный цейтнот и другие причины.

Другие причины - какие?

Спектакль игрался редко. С момента премьеры в ноябре прошлого года он прошел всего девять раз. Для оценки потенциала спектакля это срок небольшой. «Дуэль» не наиграна артистами, но в целом, мне уже ясна предстоящая работа над «ошибками».

Как вы определяете «ошибки» спектакля?

Смотрю, слушаю чуткую критику, размышляю.

Вы говорите, что за год девять показов спектакля это мало. А сколько раз в год в среднем идут спектакли в Академическом театре?

Все вечерние спектакли, кроме спектаклей на малой сцене идут редко. У нас же еще очень часто арендуют театр. К примеру, в этом месяце количество гастролей занимает треть времени репертуара театра. А когда спектакль идет раз в месяц или в полтора, артисты не успевают его наиграть. Можете посчитать сами, как «часто» мы играем. К примеру, данные за 2014 год: «Академия смеха» вышедшая 4-го апреля прошла 12 раз, «Банкрот» (премьера 4-го июля) – 12 раз, «Шикарная свадьба» (премьера  11-го декабря) – 11 раз. Сказки, конечно, играются чаще. Судьба спектаклей различна –   у каждого своя цель и срок жизни. Вот сейчас мы делаем спектакль «Реальные страсти», цель которого – развлечь людей после Нового года чем-то новеньким. Взяли то, что в нашем репертуаре является нетипичным – комедию положений. Это коммерческий проект. Мы планируем играть спектакль неделю и затем снять с репертуара.

Вы сказали, что комедия положений не типичный для репертуара Вашего театра жанр, однако это уже третий спектакль, поставленный в подобной комедийной форме?

Это временно, потому что это не наши приоритеты. Про «Реальные страсти» я Вам сказал, что этот спектакль только на неделю. «Потерянный муж» возник как проект, обещавший заработать денег и «прорваться» на фестивали, но что-то «пошло не так». Вместе с тем, «Потерянный муж» прикрывает многочисленные отъезды на фестивали «Полковника–птицы» и «Дяди Вани». У этих спектаклей разные составы участников. Таким образом, театр не простаивает, когда эти группы находятся в отъезде. Что касается «Шикарной свадьбы», то это исключительная ситуация: театр дал своей актрисе возможность реализовать режиссерские амбиции на той драматургии, которая интересует актрису, но не близка основному направлению театра. Не судите нас строго – это был жест поддержки.

А Вы не боитесь, что за третьим названием может возникнуть четвертое, пятое и так постепенно театр утратит свое академическое лицо и перейдет на легковесный, развлекательный репертуар…

Извините, что перебиваю, но могу сказать, что я не этого боюсь. В мои обязанности входит формирование репертуара, и я осознаю всю ответственность за художественное направление театра и пока, скажу без ложной скромности, мне удавалось удерживать духовную доминанту репертуара, хотя это испытание и на каждый будущий день.

Чем Вы руководствуетесь в определении своей миссии?

Заветами тех, кого я ценю и кому верю – от моих родных и близких до тех, с кем я никогда не встречался, но кто всегда рядом. Например, завет Станиславского о художнике, созидающем жизнь человеческого духа, для меня остается одним из важнейших. Если в основе твоего труда нет духовного переживания и боли за человека, тогда ты автоматически служишь другим силам.

Кто не с нами, тот против нас?

Так говорили революционеры, интерпретировав под собственные интересы фразу из Библии. В Евангелии она звучит иначе: «Кто не со Мною, тот против Меня, и кто не собирает со Мною, тот расточает». Это тоже один из заветов для меня.

Я поражен, Вы с легкостью цитируете Библию, но насколько я знаю Вы не христианин?

А что у нас христианская монополия на право цитировать Библию?

Нет, но все же откуда такие познания?

Эту цитату я очень хорошо помню с детства, от своей православной бабушки. Она часто в игровой форме цитировала Евангелия. Я тогда думал, что она сама так выражается, это позднее стало ясно, что она насыщала мою память знаниями праотцов. Было же советское время, за пропаганду инакомыслия можно было пойти под суд. А бабушка могла эту фразу применить, допустим, к собиранию грибов или просто, как предложение поучаствовать вместе с ней в чем угодно. «Отделение зерен от плевел» могло касаться серьезного разговора с соседкой Зинкой, которая часто впадала в депрессию и злилась на жизнь. А фраза Апостола Павла «Как только предприму путь в Испанию, приду к вам…» означала, как правило, отказ от участия в чем-либо. Бабушка была смелая и острая на язык. В острословии с ней тягаться было гибельным для репутации. Никто не понимал, откуда эти фразы, но их все повторяли, как шутки «бабы Кати». «Скажи мне ты, римский гражданин...» – с наигранной серьезностью часто обращалась она ко мне. Говорила: «Кесаря Леонида мы слушать не будем...» и переключала радио с Брежневских речей на выступление Забайкальского хора. Так что, когда она меня в возрасте девяти лет тайно познакомила с текстами Нового Завета, мне многое там было уже известно. Старый Завет я читал уже значительно позднее, но тоже тайно.

Всем бы таких бабушек!..

Да, я ей очень благодарен – она была воинствующая оптимистка. И мама такая же. Они мне оставили главные заветы моей жизни и привили игровое начало. К сожалению, у людей нет врожденного гена культуры, и эта ситуация обостряет вопрос о приобретаемых ценностях и целях жизни. Вечный вопрос – кому верить? За кем идти? Идет яростная борьба за душу человека и нет ей конца. И эта борьба приобретает невиданный масштаб; бесконечные атаки на безоружных людей, взрыв нашего самолета, парижское «11 сентября» и мы все понимаем, что это не конец. Вот эта ситуация меня пугает и страшит. Точнее сказать, меня пугает разрушительная мощь наших врагов, но больше всего меня страшит слепота и слабость демократии.

Сергей Александрович, о чем бы мы с Вами не говорили, мы обязательно приходим к нравственным основам человека. Почему?

Простите, видимо, я так устроен – центростремительная сила приводит все к точке моей боли. Я этим не горжусь, но и не стыжусь этого. «О чем писать? На то не наша воля!» – писал Николай Рубцов. Я отношу это не к своим личным достоинствам, но к своим потребностям. Привычка задавать себе горькие вопросы, привела в режиссуру и определила мой вектор – почти все мои спектакли ставят вопрос о нравственных основах.

А если вернуться к «Дуэли», что для вас в этой истории главное?

Антон Павлович милосердно дает своим дуэлянтам право на ошибку и возможность ее признания. Он не бросает героев повести, а идет с ними до конца, меняя угол освещения истории и наш фокус восприятия темы. И в этом для меня художественная позиция и подлинный гуманизм Чехова. «Никто не знает настоящей правды» – признается Фон Корен перед отъездом. «Да, никто не знает...» – соглашается Лаевский. Герои расстаются, но прощая друг друга, как будто только начинают знакомиться. Этот образ расставания – встречи, для меня, пожалуй, самый дорогой. Во всех трех вариантах инсценировки «Дуэли» он, видимо, и определял вектор движения героев. И был неизбежен, ведь эта сцена оставалась во всех вариантах одинаковой. Но это я осознал только сейчас – спасибо за вопрос!

http://teatrizm.ru/post/55/