Александр Амилькар, Сальери, помещик Добчинский, революционный барабанщик — в его арсенале роли от полных трагизма до гомерически смешных. В этом году у артиста театра Толстого Владимира Борисова юбилей — 20 лет на сцене. Как парень из металлургического города, работающего на оборонку, стал артистом, почему выйдет на пенсию собакой и легко ли играть гриб в третьем ряду — в интервью «Первому номеру». 

 

 

Владимир Борисов родился в 1975 году в Свердловской области в небольшом металлургическом городке Каменск-Уральский. В Липецк переехал в 2009-м. Смеётся: от металлургов к металлургам жизнь привела. Каменск-Уральский — своеобразный брат Липецка: основан в 1701 году и его первым производством стал железоделательный завод.

 

ПРОЧИТАТЬ  СТИШОК

 

— Владимир, как парень из города металлургов решил стать артистом? 

 

— Случайно. Даже не думал об этой профессии. Я после школы на мясокомбинат устроился. Время трудное было — 1992- 1993 годы. Город маленький, всего 120 тысяч населения, и все заняты на оборонных предприятиях. Они встали, работать негде. Когда попал на мясокомбинат, там все с высшим образованием — нужно как-то семьи кормить. Поэтому после армии снова вернулся на комбинат. В конце 90-х друг предложил: «Поехали вНовосибирск поступать». Спрашиваю: «А что нужно?» — «Ну, стишок прочитать». — «Поехали». 

 

 Я взял за свой счёт отпуск и случайно поступил. На работе как-то было неловко признаться, что в артисты пойду, сказал: поступил в политехнический, и втайне уехал. Родители промолчали. Дед сказал: «Перебесишься и вернёшься». У нас в роду крестьяне, лавочники, рабочие — артистов не было, даже никто не думал ходить в артисты. 

 

— Наверное, тяжело было учиться 

— Очень тяжело. Занятия начинались в восемь утра и могли закончиться в 11 вечера. Утром у нас были общеобразовательные предметы, фехтование, аэробика, сценодвижение. После обеда мастерство начиналось, и, когда оно закончится, только мастер решит. С моего курса из 25 набранных студентов выпустилось 12. В профессии — только я. 

 

 

 

 

НАШ  «СТАРЫЙ  ДОМ» 

 

— Вы девять лет служили в театре Новосибирска. 

 

— Да, моя трудовая карьера началась 1 апреля 2000 года, — смеётся. — Символическая дата. Меня пригласили в Новосибирский областной театр «Старый дом». В стране тяжёлое время. Мало кто ходит в театры. Текучка большая. Предыдущий курс пригласили на Дальний Восток, обещали: вы будете играть всё и есть красную икру. Через год ребята вернулись. Говорят: действительно, играли всё и ели только красную икру, потому что денег не было и хлеб купить было не на что. Многие уходили из профессии. Но мне повезло. В «Старом доме» в сезон выпускалось 7–8 спектаклей. Да, нагрузка сумасшедшая. Но именно там я познакомился с разными театральными школами: мы работали с режиссёрами из Грузии, Прибалтики, Украины и Польши, ставили театр абсурда и литературный, играли по системам Станиславского, Мейерхольда и Брехта. Недаром наш «Старый дом» называют кузницей кадров. Артисты после «Старого дома» легко встраиваются в любую труппу. 

 

НАЧАТЬ С ЧИСТОГО ЛИСТА

 

— И в 2009 году по приглашению Сергея Бобровского вы встроились в Липецк. — С Сергеем Александровичем мы познакомились ещё в Новосибирске. Одной из совместных работ стал спектакль по пьесе Марии Ладо «Очень простая история». На липецкой сцене постановка пошла под названием «Ангел Марии». Пьеса до сих пор идёт вНовосибирске и популярна в Липецке. Я и там, и здесь играл Крепыша. Получился такой перенос. Я уже шучу, что и на пенсию уйду собакой. 

 

Когда Бобровский пригласил меня в Липецк, у меня были некоторые разногласия с главным режиссёром «Старого дома», хотя я человекмирный. Думал о переходе в другой театр, были предложения. И тут неожиданный звонок. В Новосибирске мы с женой всё знали, могли построить свой жизненный план на 10–20 лет вперёд. Но если начинать, то, может быть, с чистого листа. И мы приехали в город, где никого не знали. Я ожидал взгляда с пристрастием. Но приняли меня хорошо. Первой ролью стала роль Евсея в «Обыкновенной истории» по Гончарову. Потом Крепыш, и пошло.   

 

 

ИГРАЮ ВСЕ, ЧТО ПРЕДЛАГАЮТ 

 

— Я видела разного Борисова: и трагичного Амилькара, и эксцентричного помещика Ломова. Вы комедийный или драматический актёр?  

 

 — Никогда не думал, какого я плана артист: что режиссёры предлагают, то и играю. Например, для меня спектакль «Рядовые» по пьесе Дударева был очень драматичным. Мне даже в записи его тяжело смотреть. Может, потому что война. Но мне часто и комедийные роли предлагают. 

 

 — В спектакле «Как важно быть Эрнестом» у вас с Романом Коваловым сложился интересный комедийный тандем.  

 

— Да, мы как Лёлек и Болек, — смеётся. — Мне с Романом Петровичем нравится работать. Импровизация у нас бывает. Иногда можем и текст забыть, перепутать слова, местами поменять — все мы люди. И мы помогаем друг другу: то он тебя подхватит, то ты. Рома — лёгкий человек, и с ним нам легко работается.

 

СТАРАЮСЬ БЫТЬ САМИМ СОБОЙ 

 

— Одной из первых ваших больших ролей на липецкой сцене стал Александр Амилькар — сильнейшая драма. Кого вы играли? 

 

— Меня в предлагаемых обстоятельствах. Еслибыжизнь повернулась так, то, видимо, Владимир Борисов сделал бы именно это. Во всех ролях стараюсь быть самим собой. Если бы я родился во Франции, был бухгалтером и был несчастлив, скорее всего, повёл бы себя так. Я играю одну из возможных версий моей жизни. 

 

— Вам жалко своего героя? 

 

— Конечно, даже если это не Амилькар. Каким бы отрицательным персонажем ни был наш герой, мы всегда оправдываем его, ищем, почему он так поступил. 

 

— Злодеев среди ваших ролей не помню. 

 

— Ну, так чтобызлодей-злодей — таких ролей почему-то не дают. Хотя очень хотелось бы. Их играть интереснее. Больше красок можно применить, чем в принце на белом коне. 

 

— Не страшно в себе плохое искать? 

 

— У нас такая профессия. Всё у нас есть: и отрицательное, и положительное. Опятьже, судьбамогла сложиться иначе, если бы я не попал в театр. Кто-то из моих одноклассников умер, кто-то разочаровался в жизни, спился, покончил ссобой — не хотел бы я так. Мне в этом случае повезло. Сложилось бы по-другому, стал бы кем-то другим.

 

— В роли Сальери в «Маленьких трагедиях» у Петра Орлова вы убийца или орудие толпы? 

 

— Если взять пушкинскую трактовку, то да — орудие толпы, соглашусь с этим. Но подумайте, как это страшно: человек всюжизнь шёл к признанию трудом и потом, и тут появляется тот, которому от рождения дано. Ты вымучиваешь, а он делает легко. И тут режиссёрский ход: не я один, Сальери, так думаю, так все думают: не нужно быть гением, не нужно высовываться. Если эта моя роль заставляет задуматься, кого во мне самом больше: Сальери или Моцарта, зависти или творчества, — это хорошо. 

 

Я КОСТЮМНЫЙ  АРТИСТ 

 

— В Винни-Пухе вы показали знаменитого медведя и не повторили ни советский мультик, ни диснеевский. Как доставали из себя Винни-Пуха? 

 

— Ох, это сложный вопрос. Каждый раз, когда спрашивают, как пришёл к этой роли, не знаю, что ответить. Я немножко костюмный артист. Когда вижу костюм, репетирую в нём, рождается образ. И вкупе всё помогает: и задача режиссёра, и сценография. На театральной сцене «Винни-Пуха» редко ставят. Настолько силён мультипликационный шаблон, что никто не берётся. И если берутся, то делают ближе к советскому мультику. У нас же получилось как в кино: а не замахнуться ли нам на Алана нашего Милна. Нам хотелось отойти от клише, открыть литературную основу героев — это был интересный опыт.

 

 — Есть свои секреты подготовки к роли? 

 

— У каждого своя подготовка. Меня жена зачастую ругает. Если у меня язвительный персонаж, то перед премьерой дома начинается. Жена говорит: «Иди погуляй». Когда спектакль только выходит, настраиваться нужно дольше, когда в репертуаре — буквально хватает полчаса, чтобы вскочить в роль: нужно одному побыть, текст повторить. 

 

МЫ КАК ЛЕТЧИКИ-ИСПЫТАТЕЛИ 

 — Роли не мешают в жизни?

 

 — Думаю, помогают. Я был очень стеснительным мальчиком. И до сих пор им остаюсь. Я не любил читать стихи, танцевать, не умел общаться. Замкнутый был. А театр — это как преодоление, что ли. Мы, артисты, как лётчики-испытатели, — ну, раз мы в Липецке. У нас, в отличие от кино, нет запасного времени, мы постоянно здесь и сейчас. Сделал ошибку, времени исправить её не будет. Либо ты уйдёшь в крутое пике и разобьёшься, либо вытянешь и покажешь высший пилотаж. 

 

— И какая роль самая любимая? 

 

— Я люблю все свои роли. Даже самые маленькие. Они иногда приятнее, чембольшие. Зачастуюглавная роль — не интереснее и не сложнее, чем маленькая. Небольшая роль может быть полноценнее сделана. Большую роль ты через весь спектакль тянешь, тянешь, как макаронину, и иногда не понимаешь, куда и зачем. — Тогда какую бы роль хотели сыграть? — Вот грибка я ещё не играл, — смеётся. — Ёжика играл, зайчиков, поросят, котят, а грибка ещё не изведал. Например, роль грибка в третьем ряду. 

 

— Чтобы покемарить там? 

 

— Нет. Так не получится. Даже роль «Кушать подано» — это большая игра. Если тебя после «кушать подано» зрители запомнили и оценили — это уже успех. Нет проходных ролей. Готов играть, что дадут. Единственная мечта — чтото новенькое попробовать, что я ещё не трогал. Иногда у артистов так складывается: назначили тебя простаком и всю жизнь его играешь, только текст меняется. Это наказание для артиста. Мне всё равно, какая роль, лишь бы на себя с другой стороны посмотреть. 

 

ЭТО ОЧЕНЬ ЖЕСТОКАЯ ПЬЕСА 

 

— Над какой ролью сейчас работаете? 

 

— Ставим «Бесприданницу». Я играю Карандышева. Многие «Бесприданницу» ассоциируют с фильмом Рязанова «Жестокий романс». — А Карандышева — с Мягковым. 

 

Но вы не Мягков? 

 

— У нас абсолютно по-другому будет. Пока мы только на пути. Рязанов — лирик. А пьеса сама по себе оченьжестокая. Там для Ларисы выхода вообще никакого нет. Ей не повезло родиться у такой маменьки и попасть в такую компанию. Там все волки, даже Карандышев, который метит в высшее общество и использует Ларису. Её там все используют. 

 

— Вот и ваша роль злодея. 

 

— Не злодей я. Но отрицательный герой. У каждого в этой пьесе свой интерес. Жизнь человеческая ни во что не ставится, это только средство достижения целей.

 

ВАЖНО  ВСТРЕЧАТЬСЯ  С  ПУБЛИКОЙ

 

 — Не хотели попробовать себя в качестве режиссёра? И опыт своеобразный есть уже — спектакль «Пришёл! Увидел! Полюбил!». Один из лучших спектаклей на липецкой сцене.  

 

— Спасибо за оценку. Его воспринимают все по-разному: либо категорически ругают, либо хвалят. Это пародия на спектакли, на то, как режиссёры и артисты играют. С Андреем Литвиновым мы уже делали самостоятельно две пьесы и предложили Сергею Бобровскому посмотреть со стороны. И как-то всё завертелось. Для меня этот спектакль физически сложный. Я его воспринимаю как физзарядку. Очень много движения за короткое время, нужно большую гамму эмоций выдать. Но режиссёром не хотел бы быть. Это разные взгляды на происходящее. Артист разбирает свою канву, режиссёр смотрит и собирает общую картину. Чтобы стать режиссёром, надо поменять своё мировоззрение. У некоторых получается. Для меня же главное — играть, встречаться с публикой. Слава Богу, что существует театр и ты видишь лица пришедших на спектакль. 

 

 

________________________________ 

 

Текст: Наталья Горяйнова Фото: Сергей Паршин и из архива героя