Заслуженному артисту России Николаю Чебыкину в декабре исполнилось 70 лет. В Липецке он живёт уже 45 лет и столько же служит липецкой сцене. За его плечами такие трогательные и блистательные роли, как художник Машу в пьесе «Месье Амилькар», Василий Тёркин в одноимённом спектакле, Фирс в «Вишнёвом саде». Как сибиряк стал липчанином, почему в репертуар театра трудно вводить пьесы современных авторов и зачем в XXI веке театр — в интервью для читателей нашей газеты.

 

— Николай Петрович, вы родом из Сибири, закончили Новосибирское театральное училище и до того, как вышли на сцену Липецкого театра драмы, успели поработать в Ленинабадском и Алтайском краевом театрах. Как вы оказались в Липецке?

 

— Перед тем, как приехать в Липецк, я поступал в Ленинградский государственный институт театра, музыки и кинематографии (ЛГИТМиК). Меня уже приняли. Я отправил телеграмму родителям. Но пришёл проректор и сказал, что в связи с какими-то обстоятельствами — я уже не помню, что это были за обстоятельства, — институт не имеет права принимать тех, у кого нет ленинградской прописки. Я сильно психанул, сел в поезд и уехал вЛипецк. Здесь меня ждали жена с дочкой

 

— Вы с женой были вместе почти 50 лет. Это противоречит мифу о супружеском непостоянстве артистов. Говорят, что работники сцены постоянно женятся и разводятся.

 

— Это не так. Скромнее, чем артисты, вообще никого нет. Просто есть люди, чья профессия предполагает публичность. Артистов все видят, за ними следят. И если какой-нибудь инженер или слесарь Иванов поменял пятую жену, об этом, кроме соседей, никто не знает. А если артист женился в третий раз, об этом пишут во всех жёлтых газетах, и у людей создаётся впечатление, что артисты неверны и непреданны своим супругам. У меня была одна жена (Светлана Валентиновна недавно ушла из жизни. — Прим. автора). Мы с ней познакомились в Новосибирске, когда я учился в театральном училище.

 

— И когда вы приехали к ней в Липецк, сразу устроились в театр?

 

— Нет. Мне рассказали, что в Липецк приехал молодой режиссёр Владимир Михайлович Пахомов. Я пришёл в театр, но оказалось, что он на гастролях на Украине. Мы с ним созвонились. Он говорит: «Приезжай сюда. Я введу тебя в спектакль, и будешь играть». Но я к тому времени поиздержался и не мог поехать на Украину. Пахомов, надо сказать, всегда очень хорошо понимал другого человека. Это вообще его главное качество. Говорит: «Хорошо. Нет никаких проблем. Я буду в театре в начале сентября. Приходите». До встречи с Пахомовым оставалось месяца два, и я устроился в один липецкий трест в строительную бригаду. Мы ваяли огромный цех на заводе пусковых двигателей. Он и сейчас стоит. Только там какой-то большой магазин. Я в этом тресте неплохо зарабатывал, был на хорошем счету, и, когда приехал Пахомов, меня не хотели отпускать. Мне говорят: «Зачем вам театр? Мы сделаем вас бригадиром. Через три месяца получите квартиру. Оставайтесь». Я говорю: «Нет. У меня другая профессия» — и пошёл работать в театр.

 

— И надолго задерживаться в театре не планировали?

 

— Да. Я много играл, но понимал, что актёрство — это не моё. Не совсем моё. Я хотел заниматься режиссурой. Поэтому весной пришёл к Пахомову, говорю, что ухожу из театра, буду поступать в институт. Он стал на меня кричать — это была его всегдашняя реакция: «У тебя столько ролей! Мы костюмов тебе нашили! Что я теперь буду делать?!» Я от него вышел. Через пять минут меня находит завтруппой Людмила Михайловна. Замечательная была женщина! «Зайдите к Владимиру Михайловичу». Я говорю: «Я же только что у него был». «Ну зайдите». Захожу. Пахомов добрый, ласковый, улыбается. И уговорил меня поступить на заочное отделение в институт Щукина. Я начал учиться заочно и ставить спектакли. Я очень много поставил спектаклей. В основном современные пьесы, написанные живыми авторами, которые могли приехать на премьеру, сделать какие-то замечания, поругать или похвалить спектакль. 

 

 — Я читал ваши интервью и знаю, что журналисты вас уже спрашивали, почему в репертуаре театров практически нет пьес современных авторов.

 

— Они есть. Но их мало. С одной стороны, может быть, это можно объяснить ленью режиссёров. Современные пьесы надо искать, надо читать. Я в своё время прочитывал по пять, по шесть пьес в день. Тогда авторы несли свои пьесы не в театр, как сейчас, а в Главлит. Там их «литовали» — ставили штамп: дозволено к постановке. В Москве был Дом актёра, который потом сгорел, и там на пятом этаже сидели машинистки и печатали пьесы на пишущей машинке, а мы их покупали. Пьеса стоила пять рублей. Современных авторов тогда было наперечёт. Все режиссёры их знали. Сейчас пьесы пишут все кому не лень, и перечитать их просто невозможно. Для театра пьеса современного автора — это всегда риск. Вот Шекспир — это понятно. Как его ни поставь, это всё равно Шекспир. А с современной пьесой — пошьём костюмы, закажем декорации, в общем, потратимся, а спектакль не пойдёт. Что делать? Поэтому с коммерческой точки зрения лучше ставить то, что апробировано. Хотя возьмите МХАТ, Современник, Таганку — все они достигли пика популярности на современных пьесах. Они ставили Чехова, Горького, Андреева. Тогда это были современные, живые авторы.

 

— Ну так это же были Чехов с Горьким!

 

— Ну и что? В то время театры тоже рисковали, когда ставили их пьесы. Сегодня в мире нет ни одного театра, где не ставят Чехова, а тогда к нему относились по-другому. Когда Немирович-Данченко принёс «Чайку» Чехова Станиславскому, великий, гениальный Станиславский прочитал и сказал: «А что тут играть? Характеров нет. Сидят, пьют чай, и ничего больше не происходит». То же самое Горький: сапоги, ночлежки! Кому это нужно?

 

— В Липецке живёт 500 тысяч человек. Из них сколько, по-вашему, ходит в театр? Постоянно?

 

— Я не знаю. Есть разная статистика — от 2 до 4%. Эти проценты и ходят в театр более-менее регулярно. А основная масса людей попадает в театр случайно — один раз в 10 лет, к великому сожалению. Человека надо приучать к театру с детства. Поэтому здесь, в нашем театре, была вся эта история с театральным экспериментом Пахомова, который объединил взрослый и детский театры под одной крышей. Цель была в том, чтобы воспитать у ребёнка потребность души в театре. Но здесь одни деятели культуры и искусства ничего не могут сделать. Тут нужна государственная программа.

 

— Государству это может быть и не нужно. У него сейчас другие, более насущные проблемы.

 

— Понятно, что не нужно. Но любовь к театру зависит от власти. От того, как она относится к искусству и к культуре. В России чиновничье государство. Это и очень хорошо, потому что, когда нужно на чём-то сконцентрироваться, все концентрируются мгновенно. Но, с другой стороны, это очень плохо. Если что-то кому-то наверху не нужно, это не нужно никому. Кто-то не сказал, что надо сделать, и никто не делает, потому что не приказано.

 

 — А может, театр большинству людей просто не нужен?

 

— Театр нужен! Человека нужно просто сюда привести, здесь от артиста он услышит историю про себя, и в нём обязательно что-то всколыхнётся.

 

 — Как Аристотель говорил, произойдёт…

 

— Катарсис. Разрешение внутренних конфликтов и нравственное возвышение. Это и есть окультуривание человека, чтобы он шёл по жизни не только от одного торгового центра к другому. Он должен становиться лучше и для других, и для себя. Люди, которые ходят в театр, они другие. Они общительные, добродушные, у них лица другие, с ними интересно. Другого слова я не подберу.

 

 КОЛЛЕГИ О ЮБИЛЯРЕ:

 

 

ОТДАЛ ТЕАТРУ ЧАСТЬ ЖИЗНИ

 

 Светлана Кузнецова (Перекина), артистка театра — Для меня Николай Петрович — это человек, который предан своей профессии. Сегодня, наверное, такие люди в нашей среде встречаются реже, чем много лет назад. Может быть, нас по-другому учили. Меня вот, например, учили так: «Если ты пришла в театр, запомни: театр — это эгоист, и ты должна отдать ему большую часть своей жизни, иначе нет смысла идти в эту профессию». Так же учили и Николая Петровича, и он до сих пор придерживается этой установки. Он по-другому свою жизнь не представляет. 

 

 

ТЕАТРУ НЕ ХВАТАЕТ АРТИСТА ЧЕБЫКИНА

 

Вячеслав Михеев, заслуженный артист России — Николай Петрович — замечательный артист. Блистательный. До того, как заняться режиссурой, он много играл на сцене. И это был самый занятый и самый востребованный артист в театре. У него была масса переработок, и он получал зарплату раза в два больше некоторых заслуженных артистов. Кроме того, что он блестяще перевоплощался, он был ещё чертовски обаятелен на сцене. Его актёрские работы просто завораживали. Ему под силу и трагическое, и комическое. Я скажу, что артисты с таким разносторонним дарованием встречаются редко. Думаю, если бы он не занимался режиссурой, а продолжал играть на сцене, он бы уже давно стал народным артистом. Когда Николай Петрович работает как режиссёр, во время репетиции он все роли пропускает через себя, проигрывает. И мужские, и женские. Причём у него это получается гораздо ярче и точнее, чем иногда у артистов, которые играют в его спектаклях. Он разносторонний человек. На первом месте у него, конечно, стоит театр, но он хорошо знает поэзию, живопись. Он был одним из первых коллекционеров, которые оценили достоинства липецких живописцев. Дома у него целая картинная галерея. Единственное, что мне не нравится: занимаясь режиссурой, он редко выходит на сцену — его в этом качестве театру очень не хватает.

 

ДЕЛАЕТ ВСЁ ДОБРОТНО

 

Любовь Есакова (Кабанова), заслуженная артистка России — Если сказать коротко, Николай Петрович — хороший режиссёр, хороший артист и хороший человек. Мне всегда нравилось в нём то, что всё он делает по высшему разряду. У нас был спектакль по Чехову «Дядя Ваня». Он там играл Вафлю — Илью Ильича Телегина. И в одной из мизансцен Вафля должен играть на гитаре. До Николая Петровича артист, который был в роли Вафли, делал вид, что играет на гитаре, а настоящий гитарист играл за сценой. Но Николай Петрович с этим не согласился. Он настоял, что артист должен играть сам. Правда, тогда он не умел играть на гитаре и ему пришлось долго учиться. Сейчас он прекрасный гитарист. Он в работе очень дотошный и въедливый, поэтому у него всё получается очень добротно. Его спектакль «Семейный портрет с посторонним» идёт на нашей сцене уже девять лет. Представляете, девять лет мы его играем, и зрители на него ходят. С Николаем Петровичем мы сделали литературномузыкальный спектакль «И жизнь, и слёзы, и любовь…» о Толстом и его жене. Я предложила ему вместе поработать, и он довёл мою идею до совершенства. Мы возили этот спектакль в Ганновер на фестиваль MOST, и там он получил высокую оценку

 

 

СКУПИЛ ВСЕ ПОЭТИЧЕСКИЕ СБОРНИКИ

 

Владимир Кравченко, заслуженный артист России — Николай Петрович всегда меня удивлял. Я помню, только пришёл в театр, и мы поехали на гастроли. Тогда Коммунистическая партия Советского Союза требовала, чтобы театр шёл в массы, и недели по две, по три мы ездили по сёлам области со своими спектаклями. Приезжаем. Размещаемся в гостинице. Николай Петрович кудато пропал. Я спрашиваю: «А где Николай Петрович?» Мне говорят: «В магазин побежал». Николай Петрович бежал в книжный магазин. В то время в городе купить хорошие книги было почти невозможно, а в деревнях ими особо никто не интересовался, и там всегда можно было купить Цветаеву, Мандельштама или Пастернака. Он скупал всё, что заслуживало его внимания. Особенно интересовался поэзией. Он знает её хорошо и глубоко. Мы к 75-летию Победы делали ролик — все артисты театра читали стихи 75-ти поэтов, которые были на фронте и писали о войне. Все эти стихи подобрал Николай Петрович, потому что никто так хорошо не знает поэзию, как он.

 

______________________________ 

 

Беседовал Виктор Унрау

Фото: Сергей Паршин и из архива героя